Каждый образованный человек знает, что церковники веками сжигали
ученых, это часть великого конфликта между наукой и религией, в
котором наука, первоначально гонимая и истребляемая, наконец
победила. Это то, что твердо всем известно и «доказано наукой».
Недавно я в очередной раз наткнулся на фразу «вклад религии в
культуру часто выражался в гонениях на ученых, в сожжении книг и
самих ученых, в запрете целых учений и отраслей знания». Автор не
стал затруднять себя приведением каких-либо более подробных
обвинений — сколько именно ученых сожгли церковники, за какие
именно научные изыскания, не стал приводить имена этих людей и
обстоятельства их казни. Зачем? Ведь каждый образованный человек
знает, что церковники веками сжигали ученых, это часть великого
конфликта между наукой и религией, в котором наука, первоначально
гонимая и истребляемая, наконец победила. Это то, что твердо всем
известно и «доказано наукой».
Но что произойдет, если мы все-таки проявим немного
любознательности и попытаемся уточнить подробности — например,
число сожженных ученых? Сколько их было, мучеников науки? Сотни
тысяч? Десятки тысяч? Тысячи? Сотни? Сколько жертв унесла вековая
жестокая борьба между наукой и религиозным мракобесием?
Давайте попробуем это выяснить.
Обратившись к собственно атеистической литературе мы находим только
двоих кандидатов на роль ученых, от попов умученных — Джордано
Бруно, сожженного римской инквизицией, и Мигеля Сервета, казненного
в кальвинисткой Женеве. Был ли Джордано Бруно ученым, тем более
великим? Это спорный вопрос, большинство источников предпочитают
обозначать его как «философа» и «мистика», а его сохранившиеся
труды являются оккультными, а никоим образом не научными. Но
вот что бесспорно — причины, по которым он был сожжен, не имели
отношения к науке. Никто не ставил Бруно в вину каких-либо научных
изысканий — причиной его обвинения и казни послужили его взгляды
относительно Христа, Девы Марии, Таинств, а также его оккультные
занятия. Нет ничего хорошего в том, чтобы сжигать людей за
какие бы то ни было взгляды — но надо отметить, что взгляды, за
которые пострадал Бруно, не имели отношения к науке.
Оккультисты, поклонники Гермеса Трисмегиста и тайных искусств
еще могут числить его своим мучеником. Но мучеником науки он не
является ни в малейшей степени.
Мигель Сервет — действительно, ученый-естествоиспытатель и врач. И
его действительно сожгли в Женеве. Однако и он мало подходит на
роль жертвы «борьбы науки и религии». Сам Сервет был фанатично
религиозен; именно его религия, а не его научные взгляды, и
привели его на костер. Он был осужден из-за своей книги
«Восстановление Христианства» в которой отрицал Троичность Бога и
вообще высказывал крайне еретические с точки зрения Кальвина (да и
всех остальных) взгляды. Еще раз скажем: сжигать еретиков — а равно
кого бы то ни было вообще — дурно. Но религиозные лжеучителя
никак не являются мучениками науки — они являются мучениками
соответствующих религиозных учений.
Итак, есть ли у нас ответ на вопрос «сколько ученых было сожжено
церковниками за их научные изыскания?» Есть, и очень точный. Ни
одного. Это даже удивительно — в истории Церкви бывало всякое,
бывали злодеи, бывали глупцы, бывали политические разборки под
религиозными флагами, бывало сведение личных счетов под видом
борьбы за истинную веру — а вот с сожжением ученых за науку как-то
не сложилось. Как-то негусто получается с учеными, умученными
церковниками, — всего два кандидата, да и те, при ближайшем
рассмотрении, пострадали вовсе не за науку.
В «деле Галилея» католические церковные власти действительно
принуждали великого ученого отказаться от его научных воззрений; их
позицию, в историческом контексте, можно признать отчасти понятной,
хотя несомненно, ошибочной. Но был ли Галилей сожжен? Нет. До чего
дошли зверства инквизиторов в этом, хрестоматийном и
кульминационном случае противостояния науки и религии? Галилей был
приговорен к домашнему аресту, который проводил, первоначально, в
во дворце своего друга, архиепископа Пикколомини в Сиене, а затем —
у себя на родине, в Арчетри.
Но были ли в истории масштабные «гонения на ученых»? Был ли
«запрет целых учений и отраслей знания», были ли ученые,
действительно замученные за свои научные взгляды? Да, были, и
относительно недавно, не в мрачном средневековье, а в ХХ веке, не в
чужих странах, а у нас на Родине. Только гонителями науки выступали
не «религиозные мракобесы» а, напротив, мракобесы
атеистические.
Такие области знания, как генетика и кибернетика, были запрещены
как «буржуазные лженауки», а ученые подвергались жестоким
преследованиям. Выдающийся отечественный биолог Николай Вавилов был
обвинен в том, что «продвигая заведомо враждебные теории… вел
борьбу против теорий и работ Лысенко, имеющих решающее значение для
сельского хозяйства СССР», арестован, подвергнут пыткам и
истязаниям и умер в тюрьме. Книга по истории земледелия, написанная
им в тюрьме, была уничтожена по решению органов НКВД СССР. Сам
Вавилов, говоря о преследованиях, которым он подвергался как
ученый, сравнивал себя с Галилеем; однако, как видим, его судьба
под властью воинствующих атеистов была гораздо более горькой.
Почему же миф об «ученых, сожженных церковниками», повторяется с
таким упорством? Этому есть ряд причин — интеллектуальная лень,
нелюбопытство, зашоренность, упорное нежелание признавать факты,
противоречащие раз и навсегда принятым представлениям. Одним
словом, косность и догматизм, которые атеисты так любят
приписывать людям верующим.
И людей, которые рассказывают про «сожженных церковниками ученых»
хочется обратить даже не к вере — а к разуму. К интеллектуальной
честности и открытости, к готовности проверять факты и
пересматривать очевидно ложные представления. Ко всем тем
добродетелям, без которых не может существовать подлинная
наука.