Щуку взвешивали всем интернетом. Виртуальную, понятно, щуку.
Настоящую видел только Путин. И она его видела. Или, может, не его.
Всем интернетом сравнивали погодные сводки и формы носов: а был ли
Путин? Может, Путина-то и не было? И дерзкое возбудилось
подозренье: а ну как царь-то не настоящий?
Щуку взвешивали всем интернетом.
Виртуальную, понятно, щуку. Настоящую видел только Путин. И она его
видела. Или, может, не его. Всем интернетом сравнивали погодные
сводки и формы носов: а был ли Путин? Может, Путина-то и не было? И
дерзкое возбудилось подозренье: а ну как царь-то не настоящий?
Есть и другое мнение: настоящий-то настоящий, только уже не с нами.
Ничто земное его не влечет, лишь глубины подводные да дали
небесные. Пора царя в капсулу, на спутник – пусть летает над
Родиной, покров богородичный простирает, почти как у Елизарова в
«Библиотекаре».
Фиксация на фигуре царя носит болезненный, патологический характер.
С чем-то подобным пушкинский Германн попал в Обуховскую больницу.
Да, система выстроена как пирамида, но поистине поразительна
искренняя вера в то, что зиккурат можно разрушить, заменив один
верхний кирпичик.
Кирпичик уже подходящий нашли: симпатичный, блестящий, этот –
сможет. У некоторых, правда, есть сомнения: не слишком ли
шероховат? Не поискать ли другой? Одни просят уточнить, где
кирпичик произведен, другие машут руками: какая разница, бери пока
дают.
Зиккурат молчит, и в темной его глубине пережевывают кости случайно
забредших. Но даже торчащей еще из зубастой глотки головой
поедаемые винят во всем царя: выслушивая приговор, несчастный Илья
Фарбер демонстративно читает немцовский «доклад» про Путина.
Фарбер, согласно общепринятому мнению, пострадал в цивилизационном
конфликте: интеллигентного народолюбца темный народ не принял и
отправил чалиться на зону. (Что чалятся с подобными абсурдными
приговорами в абсолютном большинстве представители как раз «темного
народа» — в расчет не берется, это портит картину, зачем все
усложнять.) Так вот, темный народ. А кто виноват? Путин, конечно.
Ведь если Путина поменять, то и народ к просвещению склонится.
Всматриваясь в эту картину, трудно отличить «темный народ»
от «свободолюбивого интеллектуала»: и тот, и другой проводит прямую
от себя – к царю. Ему, царю, делегирует свою волю и свою
мечту. Только одни молча пьют паИленую водку, а другие пьют кьянти
и кричат, что царь ненастоящий.
Общее – мифопоэтический взгляд на вещи, нежелание задуматься
о системе, о том, что первично и что вторично. Поэтому все
нормально, господа, вы – часть народа, плоть от плоти его,
только одеты почище. Но народ в своей простоте оказывается умнее
вас, потому что на вопрос о том, что нам нужно, он отвечает, что
нужны достойные пенсии, а вы – что частная инициатива.
Что такое частная инициатива, какую систему ценностей и
экономическую формацию она в качестве идеологемы формирует –
задумываться не обязательно. Одним – потому что главное
царя скинуть, а дальше все как-нибудь само решится. Другим –
потому что они бессознательно помнят, чем царство частной
инициативы обернулось совсем недавно, и нутром чувствуют, чем до
сих пор оборачивается.
Что ж вам не так? Частная инициатива, никакого государственного
контроля, свободная конкуренция, сильный пожирает слабого, — все
как положено. Было бы крайне удивительно, если бы в итоге такой
эволюции не остались бы двести-триста самых сильных. Было бы
невероятно, если бы они не поделили между собой всю страну. И
смешно было бы, если бы они не прибрали после этого к рукам
государственную власть.
Капитализм вам не настоящий? Придет Навальный с экономическим
советником Гуриевым и сделает – настоящий? Но это и есть
самый настоящий капитализм. Так работает эта система. Так
эта система работает везде и всегда – такова ее простая как
три рубля логика: где бы ни открылось сто булочных, в условиях
свободной конкуренции рано или поздно все они будут монополией
Скруджа Макдака, который, во-первых, вздует цены, а во-вторых
отгрохает себе такую избирательную кампанию, что станет мэром.
Все остальное – только уточняющие моменты к схеме.
Нет, нам нудят про свободное общество, про гражданское общество.
Вопрос об устройстве экономики подменяют другим: вы что, хотите
репрессии и цензуру?
Дело поворачивают так, как будто отказ от частной собственности
на средства производства неизбежно ведет к ГУЛАГу. И как будто
только там, где все заводы принадлежат одному, все шахты –
другому, а все газеты – третьему, — только в таком обществе
каждый волен делать что хочет.
Что – волен? Надеть силиконовую грудь – это пожалуй. А
обнародовать видеозаписи с издевательствами американских солдат над
иракцами? Нет, это пожизненное.
Но мифопоэтический взгляд на вещи не предполагает системного
анализа. Он предполагает веру в могущество знаков, символических
жестов и фетишей. К ним относятся: вынос тела Ленина из Мавзолея
(+100 к свободе); публичный процесс на Сталиным (+500 к свободе);
замена Путина (+1000 к свободе). Проведенные в комплексе, эти и
другие мероприятия создадут мощное биоэнергетическое поле, в
котором народные чакры раскроются, улучшится инвестиционный (а не
исключено, что и обыкновенный) климат, энергия ци предотвращает от
сглаза, встану ночью помолясь, выйду перекрестясь, от виски,
настоянного на портрете Навального, честный человек пьянеет, а
жулик и вор сбрасывает человеческую личину и с воем уносится в
трубу, проверено.
И последнее: здесь, так уж исторически сложилось, должно быть
что-то про какую-нибудь книжку. Будет про книжку. Правда, извините,
не новинка – «Елтышевы» Романа Сенчина. В этом романе
милиционер – не самый приятный, из тех, у которых бутылки
из-под шампанского всегда за пазухой, — переезжает с семьей в
деревню. И Гримпенская трясина разоренной русской деревни с
чмоканьем его и его семью засасывает.
Жизнь часто повторяет литературные сюжеты, и всегда делает это с
немалой долей иронии. Кто бы мог подумать, что фамилия реального
Елтышева окажется Фарбер, и он к тому же выйдет милым
интеллигентным человеком? Дело не в герое, понимаете? Дело –
в самой трясине и в зиккурате, который стоит на ней.
И пока жрецы разных идеологических конфессий спорят, что лучше от
царя поможет – сушеные лягушачьи лапки или широкий
общественный диалог, — в зиккурате молча хрустят костями тех, кто
случайно или по дурости в него забрел. Литературный герой есть
литературный герой. Человека жалко.
Вадим Левенталь
Источник
Может пора назад, то есть вперёд — в социализм
который уже был в Советском Союзе и показал удивительные результаты
недоступные капитализму?