Потрясающие записи
некоего Масленицы, — русского человека,
родившегося в Чечне и прошедшего обе чеченские войны. Сейчас его
уже нет в живых — Масленица погиб три года назад, уже в мирное
время: вытаскивал людей из горящей машины, двух спас, а когда
вытаскивал третьего, машина взорвалась.
Теперь ребята собрали его записи, разбросанные по форумам, и
выложили его воспоминания в сеть. Это должен прочитать каждый
русский человек, чтобы понимать, с чем в лице чеченцев мы имеем
дело.
О резне русских после 1991 года (заметим, это происходило еще до
ввода российских войск, когда вайнахи строили свою независимую
Ичкерию и когда обвинить русских в бомбежках и чистках
невозможно):
Уважаемый Гурон! Вам со стороны, конечно, виднее, чем мне. Я всего
лишь родился и вырос в Чечне (Надтеречный район, ст. Шелковская),
потом вывозил оттуда семью и соседей (кого смог), а потом был
«разведенным лохом», причем дважды: с 1994 по 1996, и с 1999 по
2004. И вот что я Вам скажу. В 1991-1992 гг (еще до первой войны) в
Чечне были вырезаны ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ русских. В Шелковской весной 1992
г «чеченской милицией» у русского населения было изъято все
охотничье оружие, а через неделю в безоружную станицу пришли
боевики.
Они занимались переоформлением недвижимости. Причем для этого была
разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на
забор, означали: хозяина больше нет, в доме только женщины, готовые
к «любви». Женские тела, насаженные на тот же забор: дом свободен,
можно заселяться.Потрясающие записи
некоего Масленицы, — русского человека,
родившегося в Чечне и прошедшего обе чеченские войны. Сейчас его
уже нет в живых — Масленица погиб три года назад, уже в мирное
время: вытаскивал людей из горящей машины, двух спас, а когда
вытаскивал третьего, машина взорвалась.
Теперь ребята собрали его записи, разбросанные по форумам, и
выложили его воспоминания в сеть. Это должен прочитать каждый
русский человек, чтобы понимать, с чем в лице чеченцев мы имеем
дело.
О резне русских после 1991 года (заметим, это происходило еще до
ввода российских войск, когда вайнахи строили свою независимую
Ичкерию и когда обвинить русских в бомбежках и чистках
невозможно):
Уважаемый Гурон! Вам со стороны, конечно, виднее, чем мне. Я всего
лишь родился и вырос в Чечне (Надтеречный район, ст. Шелковская),
потом вывозил оттуда семью и соседей (кого смог), а потом был
«разведенным лохом», причем дважды: с 1994 по 1996, и с 1999 по
2004. И вот что я Вам скажу. В 1991-1992 гг (еще до первой войны) в
Чечне были вырезаны ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ русских. В Шелковской весной 1992
г «чеченской милицией» у русского населения было изъято все
охотничье оружие, а через неделю в безоружную станицу пришли
боевики.
Они занимались переоформлением недвижимости. Причем для этого была
разработана целая система знаков. Человеческие кишки, намотанные на
забор, означали: хозяина больше нет, в доме только женщины, готовые
к «любви». Женские тела, насаженные на тот же забор: дом свободен,
можно заселяться.
Я видел колонны автобусов, к которым из-за смрада нельзя было
подойти на сто метров, потому что они были набиты телами зарезанных
русских. Я видел женщин, ровненько распиленных вдоль бензопилой,
детишек, насаженных на столбы от дорожных знаков, художественно
намотанные на забор кишки. Нас, русских, вычистили с собственной
земли, как грязь из-под ногтей. И это был 1992 год — до «первой
чеченской» оставалось ещё два с половиной года.
Потом настали «весёлые времена». Русских начали резать на
улицах средь бела дня. На моих глазах в очереди за хлебом одного
русского парня окружили вайнахи, один из которых плюнул на пол и
предложил русскому слизать плевок с пола. Когда тот отказался, ему
ножом вспороли живот. В параллельный класс прямо во время урока
ворвались чеченцы, выбрали трёх самых симпатичных русских
старшеклассниц и уволокли с собой. Потом мы узнали, что девчонки
были вручены в качестве подарка на день рожденья местному
чеченскому авторитету.
А затем стало совсем весело. В станицу пришли боевики и стали
зачищать её от русских. По ночам иногда были слышны крики людей,
которых насилуют и режут в собственном доме. И им никто не приходил
на помощь. Каждый был сам за себя, все тряслись от страха, а
некоторые умудрялись подводить под это дело идеологическую базу,
мол, «мой дом – моя крепость» (да, уважаемый Родо, эту фразу
я услышал именно тогда. Человека, который её произнёс, уже нет в
живых – его кишки вайнахи намотали на забор его же
собственного дома). Вот так нас, трусливых и глупых, вырезали
поодиночке. Десятки тысяч русских были убиты, несколько тысяч
попали в рабство и чеченские гаремы, сотни тысяч сбежали из Чечни в
одних трусах.
Так вайнахи решили «русский вопрос» в отдельно взятой
республике.
Чеченцы поймали русского «шпиона». Вещички русского тут же
примеряются на вайнахского зверька. После короткого допроса
русского человека убивают. И это еще самый безобидный эпизод из
того, что творилось в Чечне после 1991 года.
Ну и о том, что позволило зверькам устроить резню русских по всей
республики, не встретив практически никакого сопротивления, он тоже
пишет весьма ясно:
И удалось им это только потому, что мы были ничтожествами, полным
дерьмом. Мы и сейчас дерьмо, правда уже не такое жидкое –
среди дерьма начали попадаться стальные крупинки. И когда эти
крупинки собираются вместе – происходят кондопоги. Их пока
немного, но вайнахи – молодцы. Настоящие санитары леса. В
результате их культурно-просветительской миссии в России русские
бараны снова становятся людьми.
…Ролик снят боевиками в 1999 г во время вторжения группировки
Басаева в Дагестан. На пути группировки находился наш блок-пост,
личный состав которого, увидев боевиков, обосрался от страха и
сдался в плен. У наших военнослужащих была возможность умереть
по-мужски, в бою. Они этого не захотели, и в результате были
зарезаны как бараны. И если Вы посмотрели ролик внимательно, то
должны были заметить, что руки связаны только у одного, которого
зарезали последним. Остальным судьба предоставила ещё один шанс
умереть по-людски. Любой из них мог встать и сделать последнее в
своей жизни резкое движение – если не вцепиться во врага
зубами, то хотя бы принять нож или автоматную очередь на грудь,
стОя. Но они, видя, слыша, и чувствуя, что рядом режут их товарища,
и зная, что их зарежут тоже, всё равно предпочли баранью
смерть.
Это «один в один» ситуация с русскими в Чечне. Там мы вели себя
точно так же. И нас точно так же вЫрезали.
Я, кстати, каждому молодому пополнению в своём взводе, а потом в
роте, обязательно показывал трофейные чеченские ролики, причём ещё
менее гламурные, чем представленный. Мои бойцы посмотрели и на
пытки, и на вспарывание живота, и на отпиливание головы ножовкой.
Внимательно посмотрели. После этого ни одному из них и в голову не
могло прийти сдаться в плен.
С тех пор я наблюдаю и стараюсь брать на заметку всплески русского
характера. Динамика изменения, в принципе, приятная, но до полного
переобувания русских на правильное ещё очень и очень далеко.
Будь русские мужчинами — никаких войск и не понадобилось бы.
Население Чечни к 1990 году составляло примерно 1,3-1,4 млн.
человек, из которых русских — 600-700 тысяч. В Грозном — около 470
тысяч жителей, из них русских — не менее 300 тысяч. В исконно
казачьих районах — Наурском, Шелковском и Надтеречном — русских
было около 70%. Мы на своей собственной земле слили противнику,
уступающему нам в численности в два-три раза.
А когда вводили войска — спасать было практически уже некого.
…Но это только первая, самая простая фаза ненависти. Потом
приходит понимание, что ни чеченцы, ни армяне, ни евреи, в
сущности, не виноваты. Они делают с нами лишь то, что мы сами
позволяем с собой делать.
Я уже рассказывал Вам про речь Рохлина. А вот о том, что было
дальше – не рассказал. А дальше был страшный, жуткий бой, в
котором из моего взвода в 19 человек в живых осталось шестеро. И
когда чеченцы прорвались в расположение и дело дошло до гранат, и
мы поняли, что нам всем приходит конец – я увидел настоящих
русских людей. Страха уже не было. Была какая-то весёлая злость,
отрешённость от всего. В голове была одна мысль: «батя» просил не
подвести». Раненые сами бинтовались, сами обкалывались промедолом и
продолжали бой.
Затем мы с вайнахами сошлись в рукопашной. И они побежали. Это был
переломный момент боя за Грозный. Это было противостояние двух
характеров – кавказского и русского, и наш оказался твёрже.
Именно в тот момент я понял, что мы это можем. Этот твёрдый
стержень в нас есть, его нужно только очистить от налипшего дерьма.
В рукопашной мы взяли пленных. Глядя на нас, они даже не скулили
– они выли от ужаса. А потом нам зачитали радиоперехват
– по радиосетям боевиков прошёл приказ Дудаева: «разведчиков
из 8АК и спецназ ВДВ в плен не брать и не пытать, а сразу добивать
и хоронить как воинов». Мы очень гордились этим приказом.
Жаль, Масленица не дожил до событий на Манежке. Очевидно,
менталитет русских постепенно меняется, а молодежь так и вовсе
никакого страха перед зверьем не испытывает. И это вселяет
надежду.
И я совершенно согласен с Масленицей: непрекращающийся конфликт
русских с кавказским зверьем, очевидно, имеет некий
провиденциальный характер — Господь Бог с помощью кавказцев снова
творит из русских полноценную нацию, убитую большевиками, и этот
процесс будет продолжаться. И с этим согласны даже такие
рафинированные московские мальчики, как Борис Межуев:
Нет одно дело «этническая идентичность», которая есть и как бы
спит, а другое — «этническое пробуждение», когда я вдруг осознаю,
что я — русский. Вот это последнее определяется не каким-то
осознанием себя частью великой культуры, а просто столкновением с
иной этнической группой, которая обладая немалым ресурсом
солидарности претендует на доминирование в твоем регионе.
Вот эта «русскость» — не есенинская, ни пушкинская, а совсем новая
и современная — она продукт столкновения русских с чуждым
этническим началом. При этом позитивные характеристики русскости не
имеют никакого значения, дело не в том что кавказцы — плохи, а в
том, что они сильны как сплоченная группа, они агрессивны и они
чужие.
Мультикультурализм не имеет к этой теме прямого отношения,
государство может сколько угодно поддерживать русскость как
культурный образец, но при этом отстраняться от этнической вражды,
видя в ней угрозу государственному единству.
Если говорить о прогнозах, вот эта антикавказская «русскость» будет
все более усиливаться, не получая никакого политического выхода,
пока лет через 20 не произойдет взрыва. Этот взрыв обеспечит
национализму некую политическую легимность, и тогда возможен будет
некий реальный проект отделения Северного Кавказа. Сейчас же
пропасть между этнонационализмом и государством будет заполняться
только риторически — словами, жестами, намеками. Это и происходит,
кстати.
Если оставить в стороне прогнозы о 20 годах (судя по динамике
процессов, все произойдет много быстрее), то в целом Межуев прав: в
пробуждении русского самосознания кавказский фактор играет
важнейшую роль, и в дальнейшем он будет только усиливаться.
Масленица рассказал и об одном из множества преступлений,
совершенного Егором Гайдаром — у этого ельцинского упыря крови не
по локоть даже, а по самую шею:
Это чмо имеет непосредственное отношение к процессам, затронувшим и
каждого из нас в частности, и всю нашу бывшую Страну в целом. Это с
точки зрения «экономики».
Но у меня к нему есть вопросы и неэкономического характера. В
январе 1995-го вышеозначенный господин в составе большой делегации
«правозащитников» (руководитель — С.А. Ковалёв) приехал в Грозный
уговаривать наших солдатиков сдаваться чеченцам под свои личные
гарантии. Причём Гайдар светился в тактическом эфире как бы ещё не
интенсивнее Ковалёва. Под «личные гарантии» Гайдара сдалось 72
человека. Впоследствии их изуродованные, со следами пыток, трупы,
были найдены в районе консервного завода, Катаямы и пл.
Минутка.
У этого Умного и Красивого руки в крови не по локоть, а по самые
уши.
Ему повезло — он сдох сам, без суда и казни.
Но настанет момент, когда, в русских традициях, его гнилую требуху
вынут из могилы, зарядят в пушку и выстрелят на запад — ОНО
недостойно лежать в Нашей Земле.
Забавно наблюдать, как русофобствущая сволочь вроде «твердого
знака» отмывает этого упыря в журнале Максима Соколова.
А по поводу зверьков можно вот что сказать. Прослушайте внимательно
запись вчерашних дебатов с Дадалаевым. Там интересно не то, что
говорила Горбунова (по этому поводу я уже высказался), а что
говорил вайнах.
Дадалаев, президент т.н. Ассоциации чеченских общественных и
культурных объединений, человек, в общем-то советский. И в основном
он толкует о советской дружбе народов. Но вот речь зашла о шариате
— новом поветрии среди кавказцев, и Дадалаев -видимо, зная, что его
выступление прослушивают соплеменники, не мог не сказать несколько
более развернуто об этом поветрии. И начинает нахваливать
шариат.
Из этой речи (если бы была стенограмма записи, это можно было бы
продемонстрировать) видно, что к традиционному чеченскому
менталитету, основанному на желании поставить «русачков» на колени,
а в случае отказа пустить кишки, сегодня примешался и религиозный
элемент. Теперь для зверьков поставить русских на колени — это уже
не только племенная задача, но и религиозная. Сегодня они русских
считают скотами не только в силу вайнахского менталитета, но и на
основе исламского мировоззрения. Для них теперь русские и в самом
деле неверные и шайтаны. А что правоверный мусульманин должен
делать с неверными — думаю, объяснять не надо.
Поэтому сегодняшние чеченцы рассматривают всю Россию и весь
русский народ как свою добычу, которая принадлежит им не только по
праву традиционного разбойничьего чеченского образа жизни, но и по
праву «истинно-духовных» мусульман: женщины, земли и собственность
неверных — это их добыча по праву вайнахов и по праву мусульман .
Отсюда все эти лезгинки с криками «Аллах акбар!» и другие
особенности поведения кавказцев в России.
Так что делайте выводы. И не забывайте, что сказал по этому поводу
тот же Масленица, который прожил рядом с чеченцами много лет, а
потом много лет с ними воевал, и который знает их как
облупленных:
На нас постоянно производилось психологическое давление,
постоянно «щупали на слабину». Чуть прогнёшься – всё, конец:
опустят так, что уже не поднимешься.
Вот эту простую мысль каждый русский должен выбить золотом и крепко
о ней помнить.